Зачастую отсутствие прогресса в приднестровском урегулировании связывают с тем, что официальный Тирасполь настаивает на «цивилизованном разводе» с Молдовой, признании себя независимым государством и якобы не готов к каким-либо компромиссам, которые даже на символическом уровне ограничивали бы его суверенитет. Сложно отрицать, что приднестровские дипломаты не являются покладистыми переговорщиками, удобными для Кишинева и внешних посредников. Тем не менее, в истории урегулирования конфликта на Днестре не раз случалось, что и в Тирасполе, и в Кишиневе появлялась политическая воля и стороны приходили к определенным компромиссам. Например, в 2001 году произошло взаимное признание выдаваемых органами власти документов[1], в 2011 году – открытие железнодорожного сообщения. В настоящий момент Приднестровье всячески пытается содействовать реализации пакета мер доверия в переговорном формате «5+2». В частности, за счет того, что Тирасполь перестал увязывать вопрос об открытии моста через Днестр в районе сел Гура-Быкулуй и Бычок с другими вопросами переговорной повестки, стороны в начале ноября смогли подписать протокол об открытии этого моста[2]. Таким образом, политический дискурс Тирасполя, в котором доминирует идея о Приднестровье как о независимом государственном субъекте, вовсе не является per se проблемой для мирного урегулирования.
Тем не менее, «приднестровская идея» не может не выступать важным фактором урегулирования. К тому же, приднестровская «государственность» – это не некий застывший проект, он развивается и изменяется под воздействием множества внутри- и внешнеполитических факторов. В связи с этим стоит рассмотреть, как развивалась эта идея с момента распада Советского Союза и каково сегодня ее политическое наполнение.
Генеалогия дискурса о «государственности Приднестровья»
В развитии проекта «приднестровской государственности» можно выделить три основных этапа. Первый этап приходился на первую половину 1990-х гг. В то время проект собственной государственности позиционировался локальными элитами как механизм защиты населения региона от тех процессов, которые происходили на правом берегу Днестра в условиях исчезновения союзного Центра – утверждение молдавского как единственного государственного языка (даже с учетом того, что русский объявлялся языком межнационального общения), резкое расширение присутствия представителей титульной нации в управленческой элите Молдовы, сближение Кишинева с Румынией. Однако приднестровские элиты не заявляли тогда о том, что они будут стремиться к достижению Приднестровьем полной независимости. В качестве приемлемых для урегулирования конфликта Тирасполем рассматривались различные варианты – от статуса Автономной Республики Крым в составе Украины до статуса Татарстана в составе Российской Федерации. Переговоры, которые проходили между Тирасполем и Кишиневом в 1993 году, после утраты властных позиций Народным фронтом Молдовы, велись в основном с опорой на идею о расширенной автономии для Приднестровья, по аналогии с тем статусом, который получила в итоге Гагаузия.
Ситуация резко меняется к середине 1990-х гг. Во-первых, в Тирасполе процесс переговоров с Кишиневом становится вопросом внутренней политики и ведущую роль начинают играть те политические силы (Объединенный совет трудовых коллективов, Союз молдаван Приднестровья), которые делают ставку на построение Приднестровья как самодостаточного государственного субъекта, при максимальном дистанцировании от Правобережья. Во-вторых, приднестровские элиты к середине 1990-х гг. в целом успешно справились с теми вызовами, которые были порождены распадом СССР. В частности, речь идет об экономическом кризисе 1994 года, который был вызван распадом рублевой зоны и разрушением системы промышленной кооперации на постсоветском пространстве. Выстояли приднестровские элиты и в противостоянии с генералом Лебедем, который в период своего пребывания в Приднестровье не ограничивался сугубо военно-политическими вопросами.
Однако геополитическая ситуация вокруг Приднестровья выглядела тогда таким образом, что у региона не было каких-либо эксклюзивных союзников, на которых можно было бы опереться в построении собственного государства. С Россией у Тирасполя имелось в то время большое количество противоречий: так, Москва еще при генерале А. Лебеде начала вывод войск и вооружений бывшей 14-й армии, которую Тирасполь рассматривал в качестве ключевого механизма обеспечения собственной безопасности. Обострились противоречия по этому поводу при назначении в регион генерала Евневича, а также в 2001-2002 гг., когда Россия выполняла свои обязательства по выводу тяжелых вооружений в рамках Договора об обычных вооруженных силах в Европе. В целом, стоит отметить, что между Москвой и Тирасполем не существовало в 1990-е гг. близких политических отношений, и более приоритетным для России являлось взаимодействие с Молдовой, признанным государством и партнером по СНГ, а также нейтральное посредничество между сторонами конфликта на Днестре.
Поэтому приднестровские власти проводили многовекторную внешнюю политику, лавируя между Киевом, Москвой и Кишиневом. Тирасполь настаивал опять-таки не на полной независимости, а на образовании конфедерации с Кишиневом, в рамках которой оба берега Днестра связывало бы большое количество общих пространств – оборонное, экономическое, информационное и т.д. Но в идеологическом плане упор делался тогда на идею о том, что Приднестровье должно быть самодостаточным субъектом, представляющим собой завоевание многонационального приднестровского народа. Экономическую основу для самодостаточности составляли, помимо собственного промышленного базиса, близкие отношения Тирасполя с Киевом и фактически отсутствие границ на Днестре.
Третий этап развития идеи о приднестровской государственности начался, по нашему мнению, в середине 2000-х гг. и продолжается до сих пор. В 2003-2006 гг. произошел ряд событий, которые значительно повлияли на политические интенции Тирасполя. Во-первых, полностью разработанный и парафированный Тирасполем и Кишиневом «Меморандум Козака» не был в итоге подписан президентом Ворониным. На фоне общей жесткости, которую Воронин проявлял в отношении Приднестровья, провал подписания «Меморандума Козака», предполагавшего создание «асимметричной федерации»[3], стал главной причиной убежденности приднестровских элит в принципиальной недоговороспособности Кишинева. Во-вторых, начала серьезно меняться геополитическая ситуация в регионе по причине «оранжевой революции» в Украине и общей активизации Евросоюза. С подачи Брюсселя Киев и Кишинев смогли договориться об изменении с марта 2006 года таможенного режима для приднестровского экспорта, который с тех пор оказался под молдавской юрисдикцией[4].
В связи с этими событиями Москва постепенно стала рассматривать Приднестровье как геополитический фронтир – в отношениях как с Украиной и Молдовой, так и Европейским Союзом. На короткое время в Кремле появляется даже идея «суверенизации ПМР», а в регион направляется гуманитарный конвой в целях поддержки находящегося в «блокаде» Приднестровья. В итоге, у Тирасполя появился наконец-то желанный геополитический союзник.
Помимо изменений в геополитическом окружении, серьезным фактором стало также резкое ухудшение экономической ситуации в Приднестровье. Ударом для экспортно-ориентированной экономики региона был кризис 2008-2009 гг., после которого экономический рост в Приднестровье так и не смог восстановиться. Также резко упал экспорт электроэнергии, который раньше в больших объемах шел не только в Молдову, но и в страны ЕС. Экономические трудности серьезным образом подорвали идею о самодостаточности приднестровского проекта. С 2009 года регион полностью прекращает платежи России за газ, за счет чего приднестровские власти, перепродавая газ на внутреннем рынке, обеспечивают финансирование огромного дефицита регионального бюджета (доходящего до 40 %[5]). Россия с 2008 года оказывала прямую помощь приднестровским пенсионерам, а также реализовала в регионе в 2012-2016 гг. проект по строительству и реконструкции социально значимых объектов[6].
С тех пор в приднестровском политическом дискурсе собственная государственность рассматривается как основа построения полностью независимого от Молдовы государства, которое должно войти в состав России. В сентябре 2006 года в Тирасполе прошел референдум, на котором абсолютное большинство граждан высказалось за «курс на независимость Приднестровской Молдавской Республики и последующее свободное присоединение Приднестровья к Российской Федерации»[7]. Референдум 2006 года выступил рубежным событием для переосмысления понятия «приднестровская государственность». В итоге, Приднестровье всё активнее начинает подчеркивать, что оно является частью русского мира.
Приднестровский проект сегодня
Казалось бы, в настоящее время идея о создании собственного государства и последующем воссоединении с Россией является определяющей для приднестровской политики. Действительно, новый лидер Приднестровья В. Красносельский подтвердил свою приверженность этому курсу. В частности, своим указом он сделал 2 марта «Днем начала отражения широкомасштабной агрессии Республики Молдова против Приднестровской Молдавской Республики»[8], окончательно противопоставив таким образом приднестровский и молдавский нарратив об истории конфликта 1989-1992 гг. Те же символические жесты Тирасполь делает и в отношении российского миротворчества: если в Молдове российских миротворцев открыто обвиняют в содействии сепаратизму[9], то в Приднестровье им устанавливают памятники и в их честь постоянно проводят различные официальные мероприятия.
Однако основной вопрос состоит в том, насколько Приднестровье в состоянии проводить в отношении внешнего мира курс, который бы основывался на абсолютизации «приднестровской идеи». В первую очередь, несмотря на углубление противоречий между Россией и Западом, между Россией и странами региона (Украина, Грузия и Молдова), говорить о том, что Москва готова к пересмотру сложившегося вокруг Приднестровья статус-кво, вряд ли представляется возможным. Речь идет максимум о сохранении того уровня финансовой и политической поддержки, которую Россия оказывает Тирасполю с 2009 года. Расширение поддержки, прежде всего финансовой и социальной, возможно только в том случае, если Молдова и Украина перейдут к более активным шагам против Тирасполя (например, к резкому переводу под юрисдикцию Кишинева приднестровского импорта, практическому разрушению миротворческого механизма в зоне конфликта и т.д.). В то же время собственных ресурсов для построения самодостаточного прежде всего в социально-экономическом отношении государственного проекта у Приднестровья нет. К тому же Приднестровье утратило в последние годы важный имиджевый ресурс, который раньше обеспечивался за счет политической стабильности в регионе, особенно заметной на фоне постоянных пертурбаций в Кишиневе.
В итоге, на практике Тирасполь продолжает политику лавирования между различными игроками в регионе. Так, Приднестровье явно желает сохранить преимущества политики мягкого непризнания со стороны Кишинева. Речь идет о свободе передвижения, продаже электроэнергии на правый берег, доступе к молдавской системе здравоохранения. В этих целях Тирасполь всегда проявлял готовность к компромиссным решениям, таким как «нейтральные» автомобильные номера и дипломы о высшем образовании без приднестровской символики, контроль профильных ведомств Молдовы на железной дороге, толерантное отношение к молдавскому гражданству большинства жителей региона и т.д. Пусть и вынужденно, но приднестровские власти в целом идут на реализацию решений, которые сохраняют для приднестровских экономических агентов доступ на внешние рынки. Так, хотя договоренности с Европейским союзом были оформлены отдельным протоколом в 2015 году, они фактически обеспечивают участие Приднестровья в соглашении об ассоциации Молдова – Европейский Союз[10]. Тирасполь гармонизирует в этой связи свое законодательство с молдавским и европейским в плане снижения таможенных пошлин, изменения в таких сферах как санитарный, фитосанитарный и ветеринарный контроль, а также реформирование налоговой системы.
Кроме этого, несмотря на резкую критику в отношении создания Украиной и Молдовой совместных таможенно-пограничных постов и тезис о том, что Киев утрачивает статус нейтрального посредника, Тирасполь все активнее сегодня пытается восстановить отношения с Киевом, утверждая, что курс на стратегическое партнерство с Россией вовсе не должен противоречить хорошим отношениям с Украиной[11].
Учитывая вышесказанное, абсолютизация «приднестровской идеи» в политическом дискурсе Тирасполя вовсе не означает, что Приднестровье в практической плоскости не способно к политическим компромиссам и выдвигает партнерам какие-либо нереалистичные условия, в том числе в контексте идущих переговоров по пакетным мерам доверия[12]. Единственное требование Тирасполя состоит лишь в том, чтобы действия региональных игроков (в первую очередь во внешнеэкономической сфере) не были нацелены на ослабление политических позиций Приднестровья.
Так же и Молдова, несмотря на жесткость заявлений ведущих политиков о Приднестровье, воздерживается от серьезных ограничительных мер против Тирасполя. Однако в случае с Кишиневом существует другая проблема: если в Приднестровье власти, как правило, могут обеспечить политические условия для достижения и выполнения тех или иных договоренностей (в т.ч. потенциально чувствительных для общественного мнения), то в Молдове присутствует постоянная конкуренция различных политических сил (выливающаяся в информационное поле как правило в виде геополитических дебатов), частая смена ключевых фигур, из-за чего молдавские политики не ориентированы на принятие каких-либо стратегических решений. Так, на данном этапе обмен жесткими заявлениями и отсутствие динамики в переговорном формате «5+2» связаны преимущественно с позицией молдавских властей, которые в преддверии очередных парламентских выборов пытаются через конфронтационный курс в отношении России и Приднестровья продемонстрировать на внутреннюю и внешнюю аудиторию верность «национальным интересам». В этой связи сохраняет свою актуальность первоначальная трактовка идеи приднестровской государственности как механизма защиты от непредсказуемости на правом берегу Днестра, о чем приднестровское руководство заявляет в последнее время всё чаще.
Ссылки:
[1] Протокол о взаимном признании действия на территории Приднестровья и Республики Молдова документов,
выдаваемых компетентными органами Сторон, http://mfa-pmr.org/ru/JNc
[2] Больше чем мост. Кишинев и Тирасполь договорились об открытии важной переправы через Днестр, Newsmaker.md, 3 ноября, 2017, http://newsmaker.md/rus/novosti/bolshe-chem-most-kishinev-i-tiraspol-dogovorilis-ob-otkrytii-vazhnoy-perepravy-che-34446
[3] I. Boţan, Efectele “planului Kozak”, http://www.e-democracy.md/monitoring/politics/comments/200312031/
[4] Тирасполь стоит на своем, Новая газета, 16 марта, 2006, http://2006.novayagazeta.ru/nomer/2006/19n/n19n-s12.shtml
[5] Закон «О республиканском бюджете на 2017 год», Пресс-служба Президента Приднестровья, http://president.gospmr.org/pravovye-akty/zakoni/zakon-pmr-o-respublikanskom-byudjete-na-2017-god-.html
[6] A. Devyatkov. “Russia and Transnistria in a patron-client relationship”, Laboratorul pentru analiza conflictului transnistrean, 17 aprilie, 2017, http://www.lact.ro/2017/04/17/andrey-devyatkov-russia-and-transnistria-in-a-patron-client-relationship/
[7] ЦИК Приднестровья обнародовал окончательные итоги референдума, РИА Новости, 26 сентября, 2006, https://ria.ru/politics/20060926/54271059.html
[8] В Приднестровье к профессиональным праздникам и памятным дням добавились еще 2 даты, Novostipmr, 19 февраля 2017, https://novostipmr.com/ru/news/17-02-19/v-pridnestrove-k-professionalnym-prazdnikam-i-pamyatnym-dnyam
[9] Comentariul Guvernului Republicii Moldova cu privire la aniversarea a 25-a de la încetarea ostilităţilor de pe Nistru, Guvernul Republicii Moldova, 28 julie, 2017, http://www.gov.md/ro/content/comentariul-guvernului-republicii-moldova-cu-privire-la-aniversarea-25-de-la-incetarea
[10] Приднестровье включили в зону: Кишинев заявил, что регион будет торговать с ЕС по правилам DCFTA, Newsmaker.md, 24 декабря, 2015, http://newsmaker.md/rus/novosti/pridnestrove-vklyuchili-v-zonu-kishinev-zayavil-chto-region-budet-torgovat-s-es-po-21051
[11] Может ли Приднестровье помирить Россию и Украину? Первый Приднестровский телеканал, 20 сентября, 2017, https://tv.pgtrk.ru/show/60547/61045
[12] Австрийское председательство ОБСЕ о Приднестровье: предметный диалог для достижения ощутимых результатов, Пресс-служба ОБСЕ, 26 июня, 2017, http://www.osce.org/ru/node/328071
Автор лукавит когда утверждает что „приднестровские власти проводили многовекторную внешнюю политику, лавируя между Киевом, Москвой и Кишиневом” Проект „приднестровье” есть чисто политический и особенность его заключается в том что на данный промежуток времени цели двух противоборствующих сторон (россия и румыния) совпадают, то есть, россия заинтересованна чтобы молдова как бывшая колония на возможно долгое время не становилось успешным государством с самостоятельной политикой (для чего и был создан приднестровский проект, тем более что его можно на любом этапе прекратить с выгодой для себя), а румыния считавшая молдову своей и в силу ряда причин не имевшая возможность забрать ее, так же заинтересована в замораживание молдовы до появления выгодной международной обстановки.
Это демонстрирует ход переговоров между Кишиневом и Тирасполем где кураторами являются Бухарест и Москва. Тирасполь всегда. разными методами. создавал поле для переговоров (подготовка безболезненных уступок) и напротив. Кишинев раз за разом приходил с голыми руками и вынужден был каждый раз что то уступать. Бухаресту государственность приднестровья не помеха.
Существенные перемены в этом проекте создала сама россия делая украину своим врагом. этим самым введя нового игрока что привело и к смене правил игры. Теперь уже Тирасполь вынужден делать свою игру но во всем учитывать интересы Москвы, кушать то хочется. Что из этого выйдет посмотрим.